Без ума. Проза на грани… - Тая Воробьёва

Я слегка приоткрываю глаза. Всё в комнате по – прежнему: темно – коричневая стена, белый потолок, деревянная тумба, выкрашенная белой краской, и под ней тазик для неотложных нужд. Ну, еще ширма в углу, доставшаяся Диане по блату, для того чтобы спокойно переодеваться, но больше конечно, чтобы нюхать фен или курить гашиш. Как бы сейчас хотелось что – нибудь принять, а то день только начался, а уже жить не хочется. События прошлых дней ещё сильно давили на мозг. Я привстала с кровати и опустила ноги на прохладный пол.

– Хочешь покурить, там в комоде есть пару шишечек свободных, остальное на продажу, – донеслось с соседней кровати. Интересно, эта женщина когда – нибудь спит или она привыкла находиться в полудреме?!

– Откуда ты знаешь, что я хочу?

– Тут все этого хотят с утра. Иначе, все бы давно сошли с ума, – Диана хихикнула, даже не открывая глаз. – Это ж надо, да, в дурдоме курят траву чтобы не сойти с ума. Оборжаться. Шутка дня.

– Да уж.

Я доковыляла до комода и, отодвинув ящик, достала пластиковую бутылку, зажигалку, отломила маленький кусочек гашиша и уселась на стул.

– Давай я сама. Ты не умеешь ни хрена, – сказала Диана.

– Почему это?

– Если бы умела, так долго бы не пыхтела. Опытные дилеры очень шустрые.

– Я бы не назвала это быстрым делом.

– Быстро – это медленно, но без перерывов. Знаешь такое выражение?

Я кисло улыбнулась. Жить хотелось все меньше. Диана стояла рядом и мастерски поджигала «плюшку».

– А ты че вены решила резать? – спросила Диана.

Я покачала головой. Диана понимающе вздохнула и сунула мне горлышко бутылки под нос. Я приоткрыла рот и вдохнула пары. Понемногу, по мере того, как легкие наполнялись дымом, я успокаивалась. Закрыв глаза, я слушала, как моя соседка готовит следующую партию уже для себя.

– Знаешь, должно быть, это красивая смерть. Наверняка, ты ещё и в теплую ванну нырнула.

Я кивнула, не отрываясь от белых точек в темноте прикрытых век.

– И как все, хотела, чтобы тебя спасли в последний момент.

– Да, в этом я не уникальна.

– Так ничего такого и нет давно. Все друг у друга таскают, даже способы самоубийства.

Я открыла один глаз, чтобы посмотреть, как она поглощает свой дымный хаос и успокаивает демонов внутри себя. Несмотря на уродство, она курила гашиш вполне грациозно, с претензией на кокетливость.

– Кстати, у тебя завтра первый рабочий день.

Вот и всё. Ничто не спасет меня в этом мире. Чертова дурка!

– Что за еще работа нахрен?

– Тебя удостоили чести дрочить члены, – расхохоталась соседка, вытворяя с бутылкой неприличные вещи. – Но это отличные деньги. Даже выйдя отсюда, ты захочешь вернуться обратно. Это затягивает.

Она спятила. Я спятила.

– Одолжу тебе мой станок. Ноги у тебя как у мамонта, пора бы уже привести себя в порядок.

Диана подошла к своей кровати и, подняв матрас, начала перебирать там какие – то вещи, шуршать пакетами.

– Вот, – она протянула мне девственно – чистый станок, только что из упаковки.

Я недоверчиво посмотрела на него и подумала тут же, как бы хорошо было завершить начатое, достаточно приложить чуть больше усилий, лезвие конечно не оголенное, но за неимением лучшего пойдет.

– Ок. Сейчас этим и займусь.

– Я с тобой.

– Какого?

– Видимо ты здесь даже больше не из – за того, что вены резала, а из – за того, что считаешь себя умнее других. Вот откуда твои проблемы.

– А ты что себя психологом мнишь?

– Милочка, я тут третий год. Между прочим, чтобы тут удержаться, – я открыла удивленно рот, – да – да, ты правильно расслышала, мне пришлось самой тут усвоить много фишек. Так что бери полотенце, пойдем посмотрим, чего там с душем. Да тебя все равно будет кто – то сопровождать, так что давай уж это буду я. К тому же, мы с тобой на особом положении – четвертый доступ, нам улыбается душ в сестринской. Ты не переживай за других, если драконить начнут по поводу Мишки. На самом деле, они все хотят то, что есть у нас, но Мишка лучших выбирает. Ну, одевайся, мать, экскурсию тебе заодно проведу по этажам. Кстати, чтобы остаться тут на второй год, мне таки пришлось голой походить по коридорам. На первом этаже никто не обратил внимания даже, там одни овощи. На нашем втором шизоидном, шумиха была, но Мишка прикрыла, а вот когда к неврозникам наведалась… Тут и скрутили. Ржала я как неугомонная.

– Я готова.

– Ну, гоу бэйба!

На нашем этаже оказалось около двадцати палат. Со слов Дианы, тут лежали самые здоровые с вторым – третьим доступом, которым разрешалось гулять во дворе, свободно передвигаться по территории больницы, или уезжать домой на выходные – за ними приезжали родственники. Наш этаж был забит под завязку. По восемь человек в палате. В нашей же с Дианой палате были только мы вдвоем.

– Так… постой здесь. Сейчас поговорю с сестричкой, – скомандовала Диана и оставив меня стоять в общем зале, где сидела одна пациентка, направилась к сестре, заполняющей какие – то документы за столом. Та бросила на меня взгляд и что – то напряженно начала говорить Диане. Я потеряла интерес к сцене и перевела взгляд на девушку лет тридцати пяти, пялющуюся в пустой выключенный экран телевизора. Она взглянула на меня и мучительно улыбнулась.

– Скоро завтрак. Так кушать хочется.

– Да, – поддакнула я.

– Меня Оля зовут.

– Саша.

– Санек, а ты что с этой?

– С кем?

– Ну с принцессой Дианой при королевишне нашей. Которая в любимицах ходит.

– Что значит в любимицах? – недоуменно спросила я.

Оля хихикнула.

– Ну, то самое и значит. Ублажает её язычком. Хорошо ей, её не трогают, коку дают, а мы тут кроме галоперидола с аминазином ничего не видим. По секрету, я эту блевоту давно не глотаю, смываю в унитаз. Я свой первый этаж отжила.

– Вы видимо много тут о всех знаете.

– Когда не жуешь гадости, приходится соображать.

– У кого тут можно попросить о помощи?

Оля хитро сощурилась и громко расхохоталась.

– Старший персонал всегда в курсе того, что здесь творится. Просто все притворяются. А у них тут бизнес. Ты никому не сможешь пожаловаться.

– Значит, это правда…

– Саша! Пойдем! – подошла Диана, взяла меня за руку и злобно взглянув на Олю, потянула меня на лестничный пролет. – Что она тебе наболтала?

– Ничего нового. Что ты подстилка ещё та.

– Поновее бы чего – нибудь сообразили. Я уж какой год как подстилка, сама не знаю, как так можно долго стелиться.

***

«Знаю, что не любишь быть чьей – то – парадоксально. Вырывается иногда, хочется сказать « моя». Смысл того, что я « твой» – это то, что кроме тебя я ничей. Я верен тебе, предан и ценю это время»

Надя не любила сложностей, хоть и размышляла о насущном весьма неплохо. Она выросла на глазах у всего квартала, как и большинство её ровесниц, в не самом благополучном районе нашего города. И как это часто бывает, ей пришлось пройти нелегкий путь от безвкусной дочери наркомана до весьма обеспеченной главы семьи. Надя не только сама научилась хорошо и этично разговаривать даже с самыми задиристыми обеспеченными особами, но и осознала в свои двадцать три то, что и сорокалетним женщинам не под силу осознать. Я имею виду, такие вещи как понимание того, что все люди разные и их советы вряд ли смогут научить жизни, так как даже психологи и самые умные журнала мира не могут помочь обрести и признать себя; понимание неидеальности мира с последующим его принятием с широкой улыбкой. Хоть Надя и собрала свою личность из осколков несчастливого детства, но ничто не помешало ей стать человечной. Но зачем она вышла замуж за разгильдяя, я до сих пор не поняла. Могу предположить, что там, где совершенствуется наша лучшая жизнь, всегда есть место скелетам в шкафу. Как объясняла сама Надя, привычка и только она довела её до брака.

С грустью замечаю, что её лицо осунулось и у неё совершенно нет желания посетить со мной ночной клуб. Она теперь замужем и муж, изредка посещая гасторбайторские московские стройки, решил, что вправе запрещать ей жить не по графику с его биологическим ритмом. Было понятно, что это семья, которую возглавила женщина, теперь войдет в топ самых непонятных нелогичных страдающих семей России, ибо как смириться с нарастающей неуверенностью в себе Надя пока до конца не хотела знать. Но единственное, от чего ей нужно было избавиться, это от толстощекого сосунка. Пройдёт время и она найдёт путь избавления от тени своего собственного отца, но пока она не успевает уложить волосы и сделать макияж, ведь у матери толстощекого ремонт, надо бежать…

Мы прощаемся с подругой возле остановки, каждая по – своему печальная. В моей правой руке алеет букет невесты, пойманный мной без особых усилий вчера вечером на свадьбе Нади. Мне хотелось выбросить его в урну, так как я ненавидела свадьбы и к тому же аккуратные бутоны роз навевали тоску, несравнимую с этим теплым октябрьским днём. Безобидные цветы напоминали о неудачном походе к психологу вместе с Димой, о том, что, возможно, я никогда не перестану убегать от разочарований. Вот что важно.